И наконец, о самом названии "пещерные города". Это название представляется условным с точки зрения современных исследователей, озабоченных в первую очередь классификацией этих поселений на феодальные крепости-замки (Бакла, Тепе-кермен, Кыз-кермен, Каламита, Сюреньская крепость); монастыри, не имевшие специальных оборонительных сооружений (Успенский, Шулдан, Челтер) и собственно города, центры торговли и ремесла вблизи оживленных торговых путей. Это Мангуп и Чуфут-кале, причем как города они функционировали в XIV-XV вв., а на раннем этапе это скорее крепости. Крупным городом мог стать и Эски-кермен, если бы не причиненные ему разрушения. Сегодня благодаря раскопкам выявлен облик средневековых наземных сооружений, именно к ним приковано внимание исследователей - их можно датировать археологически, сопоставлять находки с письменными источниками и т. д. В рамках этого подхода пещеры скорее "мешают" - культурный слой в них и вокруг них отсутствует (проще говоря, "выметен начисто"). От них отмахиваются, приписывая им вспомогательную, хозяйственную, подчиненную роль. Но вряд ли можно ограничиться таким заявлением, когда речь идет о пещерных храмах, монастырях, склепах, а порой и жилищах.
Представляется, что здесь мы имеем дело с феноменом, который требует не социально-экономического, а культурологического подхода, акцентирующего проблемы исторического менталитета. Тогда пещерножительство может быть рассмотрено как архаический реликт иного типа сознания, иной культуры. Вряд ли стоит впадать в крайность, совершенно стирая "пещерную специфику" этих городов. Традиция высекания пещер существовала среди местного населения издавна, и, по замечанию А. Л. Бертье-Делагарда, никогда не прерывалась, вплоть до XIX в.3 Даже при поверхностном наблюдении ясно, что они возникали в разное время, неоднократно переделывались и вполне правомерно допустить, что средневековые строители приспособили к своим нуждам созданное ранее, добавив что-то свое.
Ряд исследователей и путешественников по Крыму высказали мнение, что пещерные поселения - дело рук местных племен. Традиция, возможно, уходящая корнями в глубокую древность. Так считал академик Паллас, давший их описание еще в конце XVIII в., известный швейцарский ученый-путешественник Дюбуа де Монпере, не без оснований сопоставлявший виденное им в Крыму с аналогичными сооружениями в Европе; Г. А. Караулов, автор специального исследования о пещерных городах; известная исследовательница Крыма М. Л. Сосногорова; исследователь "святых мест" в Крыму Д. Струков. Традицию высекания пещер эти авторы ставят в непосредственную связь с мегалитическими сооружениями, встречающимися на Крымском полуострове - менгирами, дольменами, кромлехами, а также с каменными ящиками и циклопической кладкой стен. Эту точку зрения наиболее серьезно обосновал Дюбуа де Монпере, хорошо знакомый с подобными сооружениями в Европе, где в сочетании с ними порой встречаются и пещерные комплексы, служившие в древности для жилья и погребения. Он одним из первых описал пещерные города Крыма и Кавказа и указал на аналогию между ними. Создание искусственных пещер Дюбуа считал проявлением "мегалитических" строительных традиций, наряду с устройством "циклопической" Чертовой лестницы, укреплениями на горе Кастель, Ай-Тодоре, на склонах Чатыр-дага4. Во всяком случае не вызывает сомнения, что изучение их целесообразно продолжать в контексте мегалитической культуры, некогда широко распространенной по всему Средиземноморью. Взгляды Дюбуа де Монпере разделяли Г. А. Караулов, автор специального исследования "Крымские пещерные города и крипты"5 и М. А. Сосногорова, автор статьи "Мегалитические памятники в Крыму"6. Чтобы лучше понять специфику этих сооружений, необходимо исходить из иных культурных представлений - пережитков гораздо более древней эпохи. Пытаясь представить себе первых создателей пещерных сооружений, Г. А. Караулов писал: "Люди эти резко отличались в способах устройства своих жилищ и по одному этому... они должны были так же резко отличаться и во всем остальном от известных нам исторических народов, а тем более еще должны были отличаться от жизни народов, нам современных. Мысль невольно уносится, таким образом, к самым отдаленным временам человеческой истории"7. Вопрос можно поставить иначе: что требует большей затраты усилий - высечь пещеру или из добытого тем же способом камня построить наземное сооружение, сложить стену из циклопических плит или из мелких? Ответ, пожалуй, затруднителен. Вероятно, создатели пещерных сооружений руководствовались соображениями не столько прагматического, сколько культурного порядка, заставлявшими их отдать предпочтение пещерам. Во всяком случае, объяснение следует искать не в низком уровне культуры, не в "неумении строить из камней", а в особенностях культуры. С глубокой древности пещеры служили для жилья, для погребений, причем последнее должно было напоминать жилище, а некоторые пещеры считались местом обитания божества, святилищем. В ряде мест Испании, Италии, Франции высеченные в твердых породах пещеры продолжали служить жилищем вплоть до прошлого века. В Крыму использование пещер только в хозяйственных и военных целях - и дополнение уже существующих новыми - могло сложиться не ранее создания поселений, состоящих из наземных построек, обнесенных оборонительной стеной. В основном это произошло в эпоху раннего средневековья, когда возникли пещерные города и вместе с ними - новый тип социальных отношений - феодализм.
Рискнем добавить к этим общим замечаниям и некоторые наблюдения самих пещер. Даже при поверхностном взгляде ясно, что они, по трактовке внутреннего пространства, распадаются на две резко различающиеся группы - грубо высеченные приблизительно четырехугольной формы, и округло-овальные, "яйцеобразной" формы: во всяком случае, задняя стена таких пещер, примыкая к передней, образует полуовал и нависает сводом. Вся вогнутая полость такой пещеры (кроме пола) покрыта единой штриховкой из выпуклых пересекающихся линий-ребер. Иногда каменное "ребро" в какой-то точке отделяется от стены так, что за него можно было бы продеть крюк, веревку и т. д., - образуя своего рода "проушину"; последние иногда встречаются на поверхности скалы вне пещер. Некоторые наблюдатели считают перекрещивающиеся линии следами острого орудия, которым выдолблены пещеры: однако самая их правильность наводит на мысль об "узоре" (Стуков Д., Козен), имевшем, возможно, декоративно-символическое значение. Отметим также, что во многих местах сохранились следы переделки овальных пещер в четырехугольные, что само по себе свидетельствует о разновременности их возникновения и о смене строительных приемов.
О вышеупомянутых "проушинах" обычно говорится, что они служили для привязывания скота или бытовых предметов. Наряду с этим в Крыму существовало устойчивое местное предание, записанное путешественниками прошлого века, восходящее явно к гораздо более глубокой древности и пока не получившее объяснения. Многие путешественники конца XVIII-XIX вв. сообщают об отверстиях - "проушинах" в скале, где были вделаны железные или медные кольца, служившие, по рассказам местных жителей, "для причаливания лодок", ибо узкие долины между скалами "были залиты водой". Прогуливаясь по ущелью близ Бахчисарая, пишет французский посланник при дворе крымского хана барон Тотт, "я заметил железное кольцо наверху неприступной скалы, которая замыкала это ущелье. Я спросил татарина о назначении этого кольца. - Я полагаю, - ответил он мне сдержанно, - что оно служило для привязывания лодок, когда море, омывая эти скалы, образовало из этого ущелья залив"8. Об этом кольце пишет и профессор Кембриджа Э. Кларк, посетивший Крым в самом начале XIX в. Паллас передает этот слух с оговоркой, что сам он лично колец не видел. Однако он допускает мысль о том, что узкие долины между скалами могли быть заполнены водой не только в геологическом прошлом. Отметив, что долину, лежащую у подножия Мангупа с северной стороны, татары называют "Филегус", а греки "Пелагос", то есть "море", он продолжает: "Долина эта в отдаленные времена искони могла быть внутренним, включенным в нее озером; ибо она со всех сторон окружена высокими известковыми и меловыми горами, которые там, где втекает в долину ручей Ай-Тодор, равно как и там, где он ее оставляет, смыкаются скалами, образующими нечто вроде ворот, через которые, скопившаяся вода, быть может, и прорвалась"9. Бертье-Делагард отвергает возможность существования "внутреннего моря" в обозримом прошлом; описывая сохранившуюся "проушину" в Инкерманской скале, он выдвигает предположение, что она скорее всего служила для привязывания веревок, обеспечивающих сообщение находившихся в крепости с нижними этажами пещер, высеченных в этой скале10.
Косвенным подтверждением того, что предание о море восходит к "допотопной" древности, Д. Струков считал то обстоятельство, что лестницы, соединявшие ярусы пещер, равно как и каменные кольца, как правило, высечены в верхней части отвесных скальных обрывов11.
4 Dubois de Моnреrеих F. Vоуаgе аutоr du Саuсаsе, сhеz lеs Тсhеrkеssеs еt lеs Аbkhases, еn Georgie, еn Аrmenie еt еn Сrimee. - А 6 v. - V. 6. - Раris, 1843. - Р. 464.
5 Караулов Г. П. Крымские пещерные города и крипты // ЗООИД. - 1878. - Т. 8. - С. 70-114.
6 Сосногорова М. А. Мегалитические памятники в Крыму // Русский вестник. - 1875. - Кн. 7. - С. 266-287.
7 Караулов Г. А. Указ. соч. - С. 74.
8 Меmoires du baron de Tott sur les turcs et les tatares. - Amsterdam, 1775. - P.94
9 Pallas P.S. Observations faites dans un voyage entrepris dans les gouvernements meridiaunaux de l`empire de Russie dans les ans 1793 et 1794. Trad. de l`allemagne. - T.2. Leipzig, 1801. - Р. 94.
10 Бертье-Делагард Л. Л. Каламита и Феодоро // ИТУАК - 1918. - №55. - С. 1-44.
11 Струков Д. О доисторических памятниках Тавриды. - М., 1879. - С. 4.